Три протоиерея

(От составителя)

До двадцатого века Архангельская и Холмогорская епархия была очень большой. Сотни приходов, в каждой деревне свой, и делопроизводство было огромным. Оно делилось на несколько отделов или, как тогда говорили, столов. Был и так называемый следственный стол. Он занимался разными происшествиями. Что-то случалось в приходе – назначался следователь, как правило, авторитетный священник другого прихода. Он опрашивал заявителя, виновника, свидетелей – вёл следствие, как понимал и мог, а выводы представлял в консисторию.

Из подобных отчётов в областном архиве сложился обширный двадцать девятый фонд: про Лявлю там – ничего. Везде что-либо происходит, но в Лявле – тишина. В Кехте, нет-нет, да церковь сожгут, за три века три церкви спалили. В Вайново то старосте покажется, что священник без него церковную кружку вскрыл, а тот, оказывается, унес её в летнюю церковь и там забыл, то священник сельский сход по поводу строительства нового дома для пономаря воспримет как большую пьянку – склока за склокой, но народу есть о чём поговорить. В Уйме, если скучно станет, то ловят пономаря в тёмное время с девкой на паперти, ну, негде в Уйме пономарям свидания девицам назначать, кроме как на паперти. А Кузьмино специализировалось на поимке священников пьяными. А что проще! Это сейчас прихожане после службы ждут благословения священника в храме, а раньше священник в праздники ходил по домам, благословлял хозяев, хозяйства и праздничный стол. Его ждали и без него не садились обедать, в конце деревни – до позднего вечера. В одном доме уговорили батюшку принять рюмку, в другом – к вечеру он уже «никакой», нравственное чувство оскорблено и диктует донос в епархию. А в Лявле словно и обычных разводов не было. За три века ни одного происшествия. Священник Михаил Гусев «в пример другим» был оштрафован в пользу богадельни на 5 рублей за то, что вовремя не оправил сына в семинарию, и парень опоздал на занятия на три недели - всё. Ну, и промеморий!

В какой-то мере это можно объяснить тем, что Лявле всегда везло на священников. Каждый второй из служивших в церкви Успения заканчивал служение протоиереем. Автор «Исторического очерка», отец Илия Легатов, приехал в Лявлю уже опытным священником. Читатель уже мог оценить и его стиль и высокую культуру, мы же не можем не отметить его талант миссионера. Через три года после приезда он уже благочинный, а в 1881 году начальство забирает его к себе – миссионером епархии.

Вместо него служить в церкви Успения был рукоположен священник Стефан Баженов. У него тоже был солидный послужной список: служил в Ижемском приходе, был священником Новодвинской крепости, награждён за ревностную службу бронзовым наперстным крестом на Владимирской ленте, камилавкой и муфтией, церковными наградами, и светской бронзовой медалью в память о Крымской войне. В Лявле отец Стефан тоже сделал карьеру, но другого рода. Он награждался и по церковной линии, серебряным крестом, и по гражданской, дважды избирался в городскую думу, но главное – служил в одном приходе почти четверть века. С женой, Августинией Алексеевной, дочерью причётчика из Кузьмино Алексея Кузьмовского, вырастил одиннадцать детей, в том числе шесть сыновей, и закончил службу в 1905-ом году протоиереем. Завидная судьба!

Когда отец Стефан ушёл на покоё на его место прибыл тоже отец Стефан Иойлев. Рассудительный, спокойный, он быстро сошёлся с местными мужиками. Всё обещало, что батюшка тоже проживёт в Лявле лет тридцать, но случилась глупейшая история, какие всегда происходят не к месту и некстати.

Как-то местный урядник, проверяя соблюдение политическими ссыльными режима пребывания в Лявле, зашёл в дом Василия Зотова, где жили политссыльные, а там батюшка Стефан и агроном Иванов сидят и, по свидетельству одной стороны, пьют чай, а по свидетельству другой - пиво.

Через несколько дней тот же урядник видит, что священник и агроном о чём-то оживлённо беседуют посреди дороги с бабонеговской и княжестровской учительницами. Ещё через несколько дней урядник опять видит, как поп с попадьёй и ссыльные садятся с удочками в лодку и возвращаются с рыбалки весьма поздно. И урядник решает, что оснований для донесения «О неблагонадёжном поведении лявленского священника Иойлева» в полицейское управление достаточно. Бумага попала к талантливому канцеляристу, свою партию он исполнил с блеском, виртуозно. В запросе в консисторию он не стал выкладывать все факты, а очень вежливо, даже участливо попросил епархию посмотреть нет ли там, в Лявле, чего. И тут отец Стефан повёл себя легкомысленно. В объяснительной в епархию, маленький лист из блокнота, он ответил тремя словами: «заходил, говорили об агрономии». Тон второй бумаги из полицейского управления совсем другой: «А батюшка-то лукавит! Почему он ничего не говорит о рыбалке и разговоре на дороге? И какое дело священнику до агрономии?!»

А дело было самое прямое. Лявленские мужики, особенно зачапинские, часто бывавшие в столицах, поняли, что в тяжёлом сельскохозяйственном труде возможны новшества, что некоторые трудоёмкие процессы можно механизировать, в мире уже есть машины, помогающие крестьянину, но чтобы их купить, надо объединиться, кооперироваться. Создали первый на Севере кооператив, а председателем его выбрали отца Стефана. Ему бы сразу объяснить ситуацию: знаний не хватает, а спросить совета у агронома, пусть и политического ссыльного, но российского же подданного – не грех. Не успел. В епархии уже приняли решение. Напрасно прихожане писали письмо в защиту батюшки – иерея Стефана Иойлева перевели в глухой приход Кемского уезда.

Эта история на два года отодвинула начало кооперации. Только в 1911-ом году лявленские мужики воссоздадут кооператив, снова изберут председателем священника, Александра Боголепова, и сфотографируются по этому поводу.

Отец Александр Боголепов служил не долго. Скоропостижно умер молодым.

Следующим и последним лявленским священником стал отец Сильвестр Иванович Титов. Прибыл он в Лявлю тоже с солидным послужным списком, но, поскольку он – один из наших авторов: см. далее его отчёт о благочиниии, главу «Его Преосвященству», мы ограничимся замечанием, что протоиереем он стал во время служения в церкви Успения.